Лига пациентов: 30–60% медкарт содержат ложную информацию

Ежегодно, в сравнении с США, где ведется нужная статистика, как минимум 50 тыс. россиян умирают из–за некачественной медицинской помощи. Тех, кто по причине непрофессионализма медиков становится инвалидом, еще больше. 

Если верить позиции Минздрава, то среди других факторов система здравоохранения определяет состояние здоровья населения на 10%. Но тогда и 10% всех инвалидностей лежит на совести здравоохранения. А это 1 млн 300 тыс. инвалидов! При этом независимые эксперты считают, что здравоохранение определяет состояние здоровья граждан на 30%.

В год в нашей стране происходит сорок миллионов госпитализаций. Патологоанатомы сообщают: при гибели больного прижизненный диагноз отличается от посмертного в 20–25% случаев, т.е. человек погибает от одной болезни, а лечили его совершенно от другой или вообще не видели проблемы.

Все начинается в поликлинике. Больной хочет записаться к кардиологу или неврологу, а ему сообщают, что прийти к врачу можно только в следующем месяце. Или еще позже. В июле–августе 2012 г. московских пациентов записывали к офтальмологу… на февраль 2013–го. Это факт. Врачей сокращали из–за реорганизации амбулаторно–поликлинического звена (проще говоря, объединения медучреждений), но почему это должно «выходить боком» больному человеку?

Обстоятельства таковы, что наши соотечественники стараются просто–напросто не посещать поликлиники. Результат — скорая и стационар. Здесь пациента уже не лечат, а спасают, и даже при высоком профессионализме медиков человек может остаться инвалидом. Своевременный визит к врачу–специалисту в поликлинику гораздо эффективнее, чем жизнеспасающая операция на поздних этапах заболевания, после которой человек и становится нередко инвалидом.

О том, как в таких условиях добиться качественной и своевременной помощи врача, и о том, какими знаниями должен обладать российский пациент, желающий сохранить жизнь и здоровье, рассказывает президент Лиги защитников пациентов Александр Саверский.

Александр Владимирович, каковы причины фактической невозможности получить помощь в российских поликлиниках? И что делать пациенту, если прийти к врачу необходимо срочно, а не через месяц или два?

— Если вы обратились в поликлинику и не получили своевременной помощи, сразу же пишите письменное заявление главврачу — ведь слова не доказательство, иногда — даже если они записаны на диктофон. Как правило, на этом этапе проблемы решаются. Если нет, обращайтесь либо в вышестоящую организацию, либо в страховую компанию, что не всегда продуктивно, либо, что правильнее, в ОВД с заявлением о нарушении ваших прав и оставлении в опасности, а это уже уголовная статья — 125 УК РФ («Оставление в опасности») и/или любимая в России ст. 293 УК РФ («Халатность»). Можно добавить, что если вас не забирает скорая, и общение с диспетчером не помогло, и вы по–прежнему считаете, что вам или вашему близкому нужна помощь, звоните 02 или в ОВД с сообщением о преступлении по вышеуказанным статьям.

Постановление №1006 «О порядке предоставления платных медицинских услуг» обязало всех жителей нашей страны платить за медпомощь при «самостоятельном обращении» и «лечении сверх стандарта». На практике это обернулось тем, что с пациента взимают плату даже за поход к лору, если нет направления от терапевта. Как защитить себя в такой ситуации?

— Можно, конечно, фантазировать о такой доступности, чтобы у терапевта не было очередей, но, к сожалению, защитить свои права на помощь в этой ситуации невозможно. Порядок установлен законом, и его нарушение как раз и влечет за собой увеличение платного сектора медицины, потому что работающие люди не готовы сидеть в очередях к терапевту, чтобы получить талончик к лору, а потом еще пару месяцев ждать приема. У них нет на это времени. Так государство последовательно создает барьеры, выдавливающие людей из бесплатной медицины в платную. На самом деле, это плохая система, которая и делает людей инвалидами, и ее надо ломать.

В чем, на ваш взгляд, причина неконтролируемой платности медицинских услуг? По какой причине рентген при пневмонии может быть платным, и как пациенту защититься от этого?

— Возникновение неконтролируемой платности хорошо объясняет теория разбитых окон. Как только, вопреки Конституции, в государственных и муниципальных медучреждениях разрешаются платные медуслуги, мы разбиваем окно в здании под названием «здравоохранение». Вскоре в здании не останется ни одного целого окна. Так работает закон цепной реакции. Если не соблюдать «всего лишь одно» законодательное требование, будут нарушены и оставшиеся правила. Это как сигнал к беспорядкам, к хаосу. Стандарт, который может быть выполнен только частично, — это уже не стандарт! Сегодня ни врачи, ни пациенты не понимают, сколько бесплатной медицинской помощи должно быть оказано. Ясно одно — российская система здравоохранения разваливается в огромной степени именно поэтому.

Какие ошибки чаще всего допускают врачи? Как эффективно защищаться от них?

— По нашей статистике, на первом месте по количеству обращений пациентов в суд — стоматология. Именно в этой медицинской сфере пациент чаще всего ощущает себя потребителем и понимает, что свои права нужно защищать. На втором — акушерство и гинекология. Здесь обращаться в суд заставляют отчаяние и праведный гнев. Дальше идут анестезиология и реаниматология, пластическая хирургия, экстренная операционная хирургия, сосудистая хирургия, офтальмология и кардиология.

Большинство пациентов недовольны качеством медпомощи. Люди жалуются на большие очереди, отказы в обследовании и лечении, несвоевременную медицинскую помощь, отношение врачей к пациентам, долгое ожидание бригады скорой помощи, замену бесплатных услуг, гарантированных законодательством, на платные.

В каких случаях обращаются в Лигу за помощью?

— Обычно к нам поступает 7–12 обращений в день. В общей сложности — до 2,5 тыс. в год. Больше всего вопросов связано с обеспечением лекарствами, занижением группы инвалидности и с грубостью врачей. Жалобы, связанные с качеством врачебной помощи и врачебными ошибками, составляют около 20%. Из них 50% — случаи с летальным исходом. 20% обращений связаны с нанесением тяжкого вреда здоровью. А это все прямые основания для возбуждения уголовного дела, если имеются основания полагать, что имелась вина врача. Однако расследуют такие дела плохо. Большинство из них заканчивается гражданскими исками к медучреждениям о возмещении вреда.

Надо понимать при этом, что субъект гражданского права в России — не врач, а лечебная организация. Уверен, что главная причина большого количества медицинских нарушений в России — отсутствие системы ответственности врачей. Судебных решений мало. Надо менять систему, чтобы ответственность за лечение стала неотвратимой. К примеру, если врач невнимательно провел УЗИ и не увидел проблем в развитии плода, а в результате появился мертворожденный младенец, врач должен отвечать за это. Ведь если бы он провел обследование вовремя и по стандартам — исход мог быть другим. Неотвратимость ответственности доктора навела бы порядок в качестве медуслуг. Этого можно достичь, только уменьшив давление уголовной ответственности и создав административную ответственность.

Есть ли у пациента реальные шансы выиграть судебный процесс против медицинского учреждения? К каким сложностям необходимо готовиться?

— Отношение к «медицинским» делам зачастую местническое. Прокуроры стараются не возбуждать их. Нередко причины отказа в возбуждении дела объясняют прямым текстом: «Я сама в этом роддоме рожала, и мои дети будут здесь рожать, я не буду возбуждать уголовное дело». Другой вариант: в поликлинике лечатся глава района и его семья. 30–60% первичной медицинской информации, отраженной в документах, которые поступают к нам, в суды, прокуратуру, не соответствуют действительности. У врачей есть возможность дописать, исправить, да и просто переписать историю болезни. Что они и делают при возникновении проблем с пациентами. По статистике Федерального фонда ОМС, за год российские суды принимают в производство около 800 дел по фактам медицинских нарушений. Ежегодно выносят примерно 350 решений, 240 из них — в пользу пациента. Уголовное дело заканчивается приговором, наверно, в одном случае из 50.

Что может сделать пациент, чтобы защитить себя от «исправлений и дополнений» в медкарте и сохранить подлинную историю болезни?

— Мы рекомендуем вести архив своего здоровья. Делайте копии своей карты, когда она попадает вам в руки, фотографии, храните чеки, квитанции, результаты анализов и пр. И не только на случай конфликта. Жизнь бывает порой такой длинной, что могут понадобиться анализы десятилетней давности. По закону вы имеете право получить копии и посмотреть оригинал истории болезни. Практика, когда историю дают на руки, — неверная, карта является собственностью медучреждения, а вот информация в этой карте принадлежит гражданину.

Куда, кроме суда, может обратиться российский пациент за защитой своих прав?

— В нашей стране нет органа, который занимается правами пациентов. Страна давно нуждается в создании здравоохранной прокуратуры — по примеру природоохранной и транспортной, а также в организации института уполномоченного по правам пациентов и института независимой медицинской экспертизы. В настоящее же время пациент может обратиться к нам за консультацией, посмотреть на нашем сайте информацию, по ряду вопросов помочь может и страховая компания, но, увы, при серьезном конфликте с врачами СМО не встанет на вашу сторону.

Каковы реальные возможности пациента в современной России защитить свои права?

— Если речь идет о врачебных ошибках — такие возможности есть. Статистика ФФОМС показывает, что пациенты выигрывали две трети исков. Просто суммы компенсаций были смешные — в среднем около 12 тыс. руб. Сейчас средняя цифра — около 90 000. В последние годы мы начали выигрывать компенсации от 800 тыс. до 1 млн 600 тыс. руб. Максимальная сумма морального вреда за заражение ВИЧ, СПИД при переливании крови — 3,5 млн руб. в Воронеже еще в 2008 г., и пока не менялась.

В свое время мы получили крупные выигрыши по акушерским делам, которые тянулись несколько лет. Первый случай — смерть «платной» роженицы в одном из московских роддомов. (Не буду его называть, потому что его администрация уже полностью поменялась.) Женщине стимулировали роды неразрешенным препаратом. А ей вообще нельзя было рожать самой. Пациентка погибла. В том же роддоме мать и ребенок умерли от инфекции на следующий день после родов. Самое потрясающее то, что врачи знали о сепсисе у женщины, но не дали ей антибиотиков.

Еще в одном роддоме из–за халатности врачей погиб младенец. Мать чудом выжила, но больше не может иметь детей. Ей удалили матку. На то, чтобы выиграть эти дела в гражданском суде, у нас ушло несколько лет. Только по одному из этих дел было проведено 50 судебных заседаний, 43 допроса и 8 экспертиз, хотя сейчас мы стараемся не затягивать все до такой степени и завершаем процессы за пару лет, но это все равно большой срок.

Вина врачей в этих случаях очевидна. Почему же судебные процессы тянутся годами?

— Иногда очевидна, иногда нет — это в любом случае надо доказывать и надо уметь это делать. Все упирается в амбиции медиков. Типичная картина — врач применил неразрешенный препарат, и погиб человек. На суде врач заявляет: «Что вы мне вопросы по акушерству задаете? Я доктор медицинских наук!» Буквально — светило! И попробуй что–нибудь ему докажи. Здравоохранение — корпорация, хотим мы этого или не хотим. Общее имущество, общее место работы, общий язык, не знакомый нам. Чтобы выиграть суд, мне нужно изучить хотя бы язык. Иначе я не смогу связать и двух слов.

С одной стороны, корпорация — это хорошо. Врачи обмениваются опытом, информацией, научными достижениями. Но корпорация стремится всеми правдами и неправдами оправдать себя. И, чтобы защитить пациентов, нужны элементы внешнего контроля. Например, Росздравнадзор не должен быть частью Минздрава. Завидую австрийцам, у которых есть уполномоченный по правам пациентов. Нам он жизненно необходим! Пусть им станет тот же Росздравнадзор, но только независимый от системы здравоохранения.

Есть и другая трудность: пациенту (как и его родным и близким) очень сложно быть судьей в собственном деле. Человек пребывает в отчаянии и часто не может понять, что конкретно произошло. Нам же хватает часто 15 минут, чтобы во всем разобраться. Несведущему человеку очень сложно судиться с медиками, которые изъясняются на своем языке. Поэтому мы пока остаемся последней надеждой для многих беззащитных. А делать это должно государство за деньги тех же налогоплательщиков, которые страдают от действий части этого государства — здравоохранения. Иначе получается, что пострадавший человек за свои деньги должен судиться с государством. Разве это справедливо? Мне кажется, нет. И мы не можем брать деньги с этих людей — это неэтично, и им самим нужна помощь. Но нас мало, и мы периодически начинаем искать источники финансирования, чтобы продолжать помогать людям, которым больше некому помочь.