Проблема ассортимента должна быть на контроле Минздрава

Беспалов Николай
Директор по развитию аналитической компании RNC Pharma

Вопрос касался и ажиотажного спроса на отдельные лекарства — покупатели резко увеличили объемы приобретения противовирусных средств, спиртосодержащих антисептиков, парацетамола и др. препаратов. В некоторых случаях речь шла о кратном превышении обычных сезонных трендов: чтобы предотвратить дефицит, производителям приходилось вести авральную работу. Некоторые предприятия запустили производство специфических препаратов, например, фавипиравира, а сейчас началось производство и вакцины от коронавируса.

Вторая глобальная проблема связана с перебоями в поставках отдельных фармацевтических субстанций: спрос на ряд лекарств вырос во всем мире, и традиционные поставщики просто не справлялись с потребностями рынка. К тому же, эпидемия начала распространяться из Китая — крупнейшего мирового центра производства АФИ. Многие предприятия, производящие фармсубстанции, были остановлены на долгое время. Это тоже провоцировало риски возникновения перебоев с поставками сырья. Производителям приходилось искать альтернативных поставщиков — таким образом происходило определенное переориентирование от традиционных китайских и индийских производителей сырья, но пока это явление не носит массовый характер.

Наконец, в текущем году фиксировалось несколько волн девальвации рубля. А поскольку большинство контрактов на поставки сырья номинированы в иностранной валюте, то рублевые затраты отечественных производителей пропорционально выросли. На рентабельности производства это отразилось не самым лучшим образом. Естественно, производители вынуждены корректировать цены.

Каким образом минимизировать "постпандемический" и "маркировочный" рост цен на лекарства и при этом не уронить рентабельность предприятия? По большому счету, вариантов всего два. Либо увеличивать цены на отдельные ассортиментные позиции, либо отказываться от производства отдельных продуктов. И в том, и в другом случае производители оценивают свои возможности, в т.ч. в контексте конкретных ассортиментных групп. (Понятно, что увеличить цены на ЖНВЛП просто так нельзя.) Также фармацевтические предприятия анализируют свои перспективы в рамках определенных конкурентных групп. Иногда, если препарат компании не занимает значимой рыночной доли, от него проще отказаться, чем субсидировать его производство за счет других позиций, и т.д.

Дефектура в аптеке, увы, возможна, в т.ч. как последствие отказа производителей от выпуска отдельных наименований лекарственных средств. Для каких-то категорий это не критично: есть примеры, когда в обращении имеются десятки аналогов сопоставимого качества. Однако есть позиции, по которым исчезновение тех или иных препаратов может серьезно ухудшить лекарственное обеспечение.

Вообще проблема ассортимента должна находиться на контроле Минздрава. Регулятор должен в постоянном режиме анализировать ситуацию и формировать перечень препаратов, в отношении которых существует риск исчезновения, и, соответственно, предложить меры по поддержке производства данных позиций. Где-то поддержка может осуществляться в виде дополнительной возможности индексации цен, где–то в формате субсидий, в отдельных случаях подобную нагрузку могут взять на себя государственные предприятия. Вообще нужно выработать нормальный административный процесс, который позволит регулировать риски дефектуры. Также — в случае неэффективности перечисленных мер — необходима организация централизованных закупок препарата с последующим обеспечением пациентов. Такой механизм был опробован, в частности, в отношении противосудорожного препарата "Клобазам". Но произошло это только под давлением общественности, а не в инициативном порядке.

Надо констатировать: большинство целевых показателей программы "Фарма–2020" к концу текущего года выполнить не удастся. К сожалению, вмешались экономические факторы. Были и остаются проблемы с регуляторной активностью, которые тормозили возможность достижения отмеченных в документе цифр. Где–то просто не хватило мер поддержки: например, для развития экспорта делалось, увы, очень мало. Наконец, менялся и сам рынок, в частности, в России появилось значительное количество инновационных препаратов, которые просто не имеют аналогов отечественного производства и не могут быть замещены до истечения сроков патентной защиты.

При этом однозначно говорить о провале программы я бы не стал. Реализация Стратегии "Фарма–2020" позволила в очень короткий срок создать целый ряд предприятий, которые производят аналоги современных и высокотехнологичных препаратов: моноклональных антител, инсулина, препаратов для лечения рассеянного склероза и отдельных орфанных заболеваний, некоторых вакцин и пр. Интересно, что многие фармацевтические предприятия работают по полному циклу, самостоятельно производят сырье, а из него — лекарственные формы. Это не только дает возможность более гибкой ценовой политики, но и открывает экспортные перспективы и в целом гарантирует возможность лекарственного обеспечения пациентов при возникновении каких-то глобальных перебоев в поставках или внешних угроз (например, той же эпидемии). Многие из таких предприятий уже всерьез занимаются созданием и оригинальных препаратов на созданных технологических платформах.

В отношении производства собственных АФИ у нас сейчас относительно благополучно обстоят дела в отношении производства биотехнологического сырья, а вот в отношении продукции химической природы ситуация сложная. Причем проблема эта касается большинства развитых стран мира, которые длительное время ориентировались на закупки сырья из Китая и Индии. Решить вопрос в одночасье не получится: малотоннажный химический синтез требует на порядок более затратных технических решений (по сравнению с биотехом), он сравнительно энергозатратен и требует глубокой кооперации с производителями полупродуктов, катализаторов, производственного оборудования и т.п. Фактически нужно почти заново выстроить отрасль, которая и исторически была относительно плохо развита, а уж после «святых» 90-х и вообще пришла в упадок.

Тем не менее проекты новых предприятий сегодня есть. Часть их находится на достаточно продвинутой стадии запуска, и можно ожидать их "ввода в строй" в обозримой перспективе. Идет развитие и у действующих игроков — в особенности в области ассортимента, сейчас работа с ним очень активна. К сожалению, опять-таки не хватает активной позиции регуляторов по отдельным вопросам обращения как лекарств, так и фармсубстанций. Скажем, меры по дополнительным преференциям производителям полного цикла были сформулированы относительно поздно. Это не позволяло реальным отечественным предприятиям эффективно конкурировать с компаниями, которые только имитируют процесс локализации производства в России.

Какие шаги нужны, чтобы помочь отрасли выйти из "пандемического кризиса" и перейти к новому этапу — "Фарме–2030"? Для начала нужно быть последовательными в тех регуляторных решениях, которые уже приняты в настоящее время. Речь идет как о мерах поддержки конкретных производителей, так и о принятых системных решениях (например, в отношении преференций). В частности, важно гарантировать государственную закупку тех лекарственных препаратов, в разработку которых страна инвестирует средства. Сейчас такие гарантии сформулированы только на уровне преференций, их относительно легко обойти.

Нужна четкая дифференциация глубины производственного цикла, которая не позволит имитировать локализационную активность. Требуется развитие масштабной кооперации сферы производства фармацевтического сырья с химпромом в отношении развития производства полупродуктов, катализаторов и т.д.

Наконец, необходимо сформулировать требования к развитию экспортного направления. Сейчас речь в лучшем случае о консультативной помощи и минимальных мерах фискального стимулирования. Нужно продумать меры поддержки экспорта, причем с компенсацией полных или частичных затрат на процедуры клинических исследований и регистрационный процесс. Только тогда можно будет рассчитывать на серьезное развитие этого направления.