Включить иммунитет: новое в диагностике рака легкого

КОГДА "ВЗЛОМАНА" ИММУННАЯ СИСТЕМА

Белок PD–L1 очень опасен — он "выключает" Т–лимфоциты. Говоря привычным сегодня языком, крадет пароль от иммунной системы. И та бездействует, принимая врага за друга и пропуская его все дальше и дальше.

В роли "антивируса", который включит иммунитет и мобилизует его на борьбу с угрозой, способен выступить иммуноонкологический препарат. Какое лекарство необходимо? Как оно подействует? Каким должен быть курс лечения?

Зависит именно от этой опухоли в организме именно этого пациента. Иммуноонкология — та область медицинской науки, которая работает по индивидуальному рецепту.

Как поясняет профессор Сергей Тюляндин, председатель Российского общества клинической онкологии (RUSSCO), заместитель директора и заведующий отделением клинической фармакологии НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина:

"Рак легкого — это не одно заболевание. Каждая опухоль имеет свои особенности, которые обусловлены молекулярно–генетическими нарушениями. Знание этих особенностей позволяет более рационально назначать лечение в каждом конкретном случае. Чтобы помочь врачу, RUSSCO с 2011 г. реализует программу по совершенствованию молекулярно–генетической диагностики новообразований. Включение в программу теста на определение PD–L1 открывает возможность персонифицированного лечения инновационными иммуноонкологическими препаратами, которые сегодня доступны в России".

ПОЧЕМУ ПАЦИЕНТЫ ГИБНУТ ТАК ЧАСТО?

Ежегодно 56 тыс. человек в нашей стране слышат на приеме у врача страшный диагноз: рак легких. Много это или мало?

Конечно, можно вспомнить известное изречение: когда погибает один — это трагедия, когда гибнут миллионы — уже статистика. Но...

56 тысяч — лишь немногим меньше, чем население подмосковного наукограда Дубна. И всего через пять лет в едва живых остается лишь один процент из тех, кто столкнулся с недугом.

51% пациентов, т.е. каждый второй, гибнут в первый же год после постановки диагноза. Но печальные цифры вовсе не означают, что шансов на излечение нет, и самое разумное — смириться с предрешенной участью.

ЕЩЕ РАЗ ПРО РЕФОРМУ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ

Вот факторы риска, на которые стоит обратить внимание.

•  "Все надо делать вовремя".

Каждый четвертый случай грозного заболевания удается обнаружить на первой или второй стадии, когда шансов у пациента значительно больше. Остальные три четверти — это 3 и 4–я стадии: больной обращается к врачу, когда на нуле не только терпение, но и ресурсы организма.

• "Минздрав предупреждает..."

Самый известный фактор риска, конечно, распространенность курения. И, как следствие, распространенность вызванной им онкологической болезни.

• "Оптимизация".

А также труднодоступность медицинской помощи, вызванная реформами под названием "оптимизация здравоохранения". Возможность "добраться до доктора" не всегда есть у пациента.

• Недодиагностика.

Специальных диагностических программ просто нет. Даже для курящих пациентов.

• "Денег нет, но вы держитесь".

Ограниченное финансирование в сочетании с невысокой чувствительностью болезни к лекарственным препаратам. Врач всегда перед выбором: может быть, отдать квоту тем, кого медикаменты с 90%–ной вероятностью вылечат?

"Статистики по химиотерапии нет. Мы не знаем, скольким больным отказывают в лечении", — комментирует Сергей Тюляндин.

РУССКАЯ РУЛЕТКА И СЭКОНОМЛЕННЫЙ РУБЛЬ

Молекулярно–генетические тесты. В 2017 г. RUSSCO провело 26 тыс. таких исследований для 23 тыс. онкологических больных. Тесты были бесплатны — и для пациента, и для лечебного учреждения.

"Пик смертности в онкологии — это рак легкого, — замечает Ирина Боровова, президент Ассоциации онкологических пациентов "Здравствуй!". — Но, несмотря на это, со стороны государства мы слышим: нет денег... Все–таки лучше знать заранее, какой препарат может помочь пациенту. А не так: первая линия не подошла, вторая линия не подошла".

К словам Ирины стоит прислушаться — она опирается на собственный опыт. Когда–то мать шестерых детей и член женсовета города Москвы сама услышала в кабинете врача страшный диагноз. Потом — химиотерапия и сложная операция. Выздоровление — и твердое решение помочь людям, столкнувшимся с тем же несчастьем.

"От рака легких ежегодно умирают больше больных, чем от рака простаты, молочной железы и толстой кишки вместе взятых, — продолжает руководитель Ассоциации. — При условии своевременной диагностики и рационального лечения прогноз выживаемости может быть значительно улучшен. Поэтому внедрение иммуноонкологических препаратов и соответствующей диагностики в клиническую практику дарит надежду пациентам с раком легкого".

Для химиотерапии, конечно, молекулярно–генетические тесты не нужны: главный критерий — выдержит ли больной. Но какую "экономию" на деле приносит отказ от достижений современной медицинской науки?

ЖИЗНЬ – НЕ КОПЕЙКА. КАК СТРАНА ТЕРЯЕТ МИЛЛИАРДЫ

Результатами исследования поделился директор Центра развития здравоохранения Московской бизнес–школы "Сколково" Юрий Крестинский.

Кожа, легкие, молочная железа, ободочная кишка и предстательная железа — более чем в 50% случаев рак поражает именно эти органы. Такова статистика в нашей стране. В 7 из 10 случаев болезнь обнаруживается в запущенных стадиях.

Для российской экономики онкологические заболевания — это... 1 миллион 660 тысяч лет, потерянных из-за болезней в течение года.

Помните фразу из старой песни: "За годы сделаны дела столетий"?

Когда люди здоровые, а лечение своевременное, — это не преувеличение. Трудовые дни, каждый год складывающиеся в миллионы лет, действительно могут совершить невозможное.

Но вот еще одна цифра: ежегодно 415 тыс. лет жизни, потерянной из–за болезней... 88% этих потерь приходится на трудоспособный возраст.

Представьте, каким мог бы быть экономический подъем, если бы пациенты получали правильное лечение на первой стадии, когда диагноз "рак" еще не звучит как приговор?

Однако Минфин рассчитывает только потери текущего года, поясняет Юрий Крестинский. С точки зрения министерства, в год страна теряет из-за онкологии... 13,1 млрд руб. Это прямые потери ВВП, связанные с раком легкого.

Всемирная организация здравоохранения учитывает весь комплекс потерь, и по ее расчетам получается другая цифра — 181 млрд руб.

Для других заболеваний соотношение будет тем же: больничные — лишь верхушка айсберга.

Иммуноонкология способна уменьшить эти цифры.

И ВНОВЬ О ДОСТУПНОСТИ ЛЕЧЕНИЯ

"Входными воротами участия в проекте, вероятно, будет возможность получения лекарства", — предупреждает Сергей Бабкин, директор департамента онкологических препаратов международной биофармацевтической компании MSD. Увы, такова сегодняшняя реальность.

Нельзя обеспечить больного лекарством? Тогда на исследование направят вряд ли.

В области иммуноонкологии биофармпроизводитель MSD работает очень активно. Поэтому и был ими поддержан проект Российского общества клинических онкологов и оказана помощь расширить программу молекулярно–генетического тестирования. Пациенту на грани жизни протянул руку... бизнес, у которого, в общем–то, нет обязанностей по организации медпомощи.

"Мы работаем с Минздравом по поэтапному включению тестов в систему ОМС, — продолжает Сергей Бабкин. – Стараемся переводить тесты под опеку системы здравоохранения".

Сегодня молекулярно–генетическое тестирование на белок — "выключатель иммунитета" — проводят лаборатории в Москве, Санкт–Петербурге, Ростове–на–Дону, Челябинске и Иркутске. Но где живет пациент — значения не имеет.

Отправить биоматериал на тестирование может врач–онколог из любого уголка России. С учетом транспортировки образцов на анализы понадобится максимум две недели.

"Мы рассчитываем, что тестирование будет доступно всем. Прогноз — 2 тысячи тестов по всей стране до конца 2018 г., — предполагает Сергей Тюляндин. — Доступность медицинской помощи – важнейший фактор успеха для всех начинаний. Пока не будет доступности медицинской помощи, возможности получить ее быстро и качественно".