XXI век: Новая фармацевтическая реальность

Гандель Виктор Генрихович
Член–корр. Международной академии интеграции науки и бизнеса (МАИНБ), к.фарм.н.

"Все люди верят. Одни верят, что Бог есть, другие — что Бога нет"
Цитата из кинофильма "Берегись автомобиля", 1966 г.

"Поверхностная философия склоняет ум человека к безбожию, глубины же философии обращают умы людей к религии"
Френсис Бэкон, английский философ, родоначальник философии Нового времени, основоположник эмпиризма и английского материализма

В июле текущего года исполнилось 175 лет со времени ухода из жизни Ганемана — "великого и ужасного" творца мысли и дела, не дающего покоя до сегодняшнего дня всем, кого интересуют непростые проблемы фармакотерапии. Так как же нам относиться к этому «гению или злодею» с позиций современной фармации и ее новых знаний? Попробуем разобраться…

Фридрих–Самуэль–Христиан Ганеман — основоположник гомеопатии, будущее светило этого комплементарного направления в медицине и фармакотерапии, появился на свет 10 апреля 1755 г. в Мейсене (Германия, Саксония), в многодетной небогатой семье живописца по фарфору. 2 февраля 1800 г. в послереволюционном Париже времен Наполеона Бонапарта, в одной из старейших и знатных французских семей, родилась первая женщина–гомеопат и вторая жена светила — Мари–Мелани д`Эрвиль Гойе.

Стартовала эпоха гомеопатии — время удивительных представлений о медицине и ее окрестностях, о фармации и ее превратностях, о способности нашего мозга рождать необычные теории выздоровления и выживания, характеризующие сокровенные мечты человечества о вечной жизни, окончательной победе над недугами, управлении здоровьем на основе нематериальных объектов: веры, любви, внушения и т.д. и т.п.

Гомеопатия, быть может неожиданно для себя самой, раскрыла нам реальные духовные практики и даже привела свидетельства возможности существования некоего духовно-нематериального пространства, которое все более приближает нас к пониманию вселенско-эволюционных законов построения мира — темной материи, темной энергии, их анизотропности, бесконечности, «упорядоченной беспорядочности», сингулярности как точки перехода из нематериального мира в материальный (Большой взрыв) и пр.

Духовные практики — это прямой путь к самопознанию или, как говорят люди верующие, путь к самому себе. Ранее в российской общественной среде эта тема широко не присутствовала и практически не обсуждалась, по крайней мере, публично. Что касается среды фармацевтической, то наше профессиональное сообщество никогда не игнорировало тематики, так или иначе связанные с проблемами фармакотерапии: ее особенностями, практиками, последствиями, направлениями и т.д.

Гомеопатия не исключение: фармацевтический менталитет не позволяет безапелляционно отвергать или, наоборот, принимать на веру профессиональные суждения об этом направлении воздействия на организм с целью излечения. Почему? Да потому, что никто лучше фармацевта не знает, что такое лекарственное средство и как оно рождается, никто глубже него не представляет спектр возможных положительных, а главное — неблагоприятных эффектов его назначения, не владеет особенностями приема, дозировок, совместимости препаратов, их интерференции, последствиями применения, в особенности отдаленных, и т.п. Повторяю, никто в системном понимании. Ну а главное, только фармацевт знает, как правильно создать лекарство — придумать, назвать, изготовить или произвести, а также применить (или не применить): здесь ему нет равных.

Представители других, близких профессий — биологи, биохимики, биотехнологи, химики-органики, врачи и пр., несомненно, компетентны в отдельных разделах фармации, но системный подход к проблеме, в особенности включая ее бизнес–составляющую, доступен лишь нам, я убежден в этом.

Ведь именно в плодотворной фармацевтической среде зародилась биофармация, коренным образом изменившая многовековые представления о лекарстве как физической субстанции и открывшая путь к пониманию взаимодействия "биологический субстрат — патологический процесс — лекарственное средство" как системному направлению современной фармакотерапии. Замечу, такой подход оценки биологической доступности и терапевтической эквивалентности в 70–х гг. прошлого века положил начало развитию "биофармацевтического комплаенса" и эпохи так называемой "дженериковой фармации", существенно расширившей доступ к фармакотерапии, в т.ч. в странах, где ее применение ограничивалась бедностью национальных систем здравоохранения и низкими доходами населения.

При чем здесь гомеопатия, однако? Очень даже при чем, как это станет понятным из констатации следующего: множество новаций, приобретших глобальное значение, возникло на ниве осмысления аптечного дела как искусства, которое по своему объему, глубине, разнообразию и культурологическому значению превосходит многие известные профессиональные компетенции, приобретая свойства синергии, где возникшее новое качество знаний приводит к прорывам в науке, практике и образовании, фундаментальным образом изменившим мир и наши представления о неограниченных способностях и возможностях человеческого интеллекта.

Приведенное утверждение базируется на анализе истории аптечного дела, где фармацевты, наряду с созданием лекарственных препаратов, предложили (изобрели) многие известные продукты и услуги, без которых существование homosapiens было бы неполным. Вот лишь некоторые из новаций, предложенных современниками Ганемана:

• картофель как продукт питания, Антуан-Огюст Парментье, 1772 г., Франция;
• электрическая аккумуляторная батарея и гальваническое покрытие, Джоан Вильгельм Риттер, 1803 г., Германия;
• спички, Джон Уолкер, 1826 г., Англия;
• керосиновая лампа, Игнацы Лукасевич, 1849 г., Польша (31 июля 1853 г. ею был освещен операционный зал больницы в Львове);
• маргарин, Ипполит Меж-Мурье, 1857 г., Франция;
• детская питательная смесь, Генрих Нестле, 1869 г., Германия-Швейцария (спасла жизнь недоношенному ребенку, не принимавшему грудное молоко);
• фиксирующий лейкопластырь, Пауль Карл Бойерсдорф, 1882 г., Германия (им же придумано название этого изделия — Leukoplast).

• Кока-Кола, Джон Помбертон, 1886 г., США (отсюда бренд "Coca-Cola");

• тушь для ресниц, Терри Уильямс, 1913 г., США (изобрел для своей мечтавшей о замужестве сестры Мэйбл, отсюда бренд "Maybelline", принадлежащий компании L'Oreal).

Три современных мировых бренда с суммарной рыночной капитализацией на конец 2017 г. свыше 500 млрд долл. — убедительное свидетельство созидательности фармацевтического ума. Основоположник гомеопатии, хотя и не имевший легальных фармацевтических позиций, но сумевший проникнуть в глубину лекарствоведения самым нетрадиционным образом, несомненно, в первых рядах этой когорты неутомимых творцов нового, далеко опередивших свое время.

Пожалуй, ни об одном естествоиспытателе — теоретике и экспериментаторе в медико-фармацевтической области знаний — не было написано столько, сколько о Ганемане, вплоть до мельчайших подробностей его удивительной, плодотворной жизни. Написано не потому, что она была необычно долгой для своего времени, а потому, что на всем ее протяжении ученый создавал и творил нечто такое, что до сих пор не дает покоя как его последователям, так и оппонентам.

Остановимся лишь на некоторых ключевых ее моментах, важных для понимания гомеопатии как альтернативного направления медицинской и фармацевтической философии.

Крещенный в протестантской вере на следующий после рождения день, Ганеман в своей сознательной жизни строго придерживался канонов пуританского благовестия, ставшего ключом к изучению и оценке окружающего мира: "Действовать и жить без хвастовства", — как напутствовал его отец.

Отец, дед и дядя этого незаурядного человека, адепты евангелического вероисповедания, были художниками первой в Европе саксонской фарфоровой фабрики (сегодня ее знаменитая эмблема — саксонский фарфор Meissen) и готовили наследника к продолжению семейной династической традиции. Не исключено, что именно этот период его юности, ощущение воспитанного в нем чувства гармонии, которое дает искусство, наложило отпечаток на личность Ганемана и его последующую научную, практическую и педагогическую деятельность.

10 апреля 1779 г., в день своего рождения, 24–летний Ганеман вступил в организацию франкмасонов — тайного эзотерического общества, провозглашавшего своей главной деятельностью благотворительность, нравственное совершенствование, развитие и сохранение братской дружбы в братской среде. На следующий день в Эрлангенском университете (Бранденбург-Франкония, ныне Бавария) им была представлена первая из четырех докторская диссертация "Этиологические и терапевтические соображения о спазматических недугах"[1], где на 20 печатных страницах был приведен перечень снадобий, их вызывавших или купировавших.

Молодой Ганеман, будучи со студенческих лет скромным, честным и трудолюбивым саксонцем, отличался сосредоточенностью, пытливым и критичным подходом к медицинской практике своего времени. Искренняя неудовлетворенность состоянием лечебного дела, с которым ему пришлось столкнуться как домашнему и городскому врачу с университетским образованием, заставили доктора Ганемана, знатока естествознания, нескольких современных ему и античных языков, переключиться на изучение аптекарского дела, химии и переводы литературы, в основном по химии лекарств, что принесло ему известность как пытливого химика и профессионального переводчика, чьи комментарии к переводимым им книгам стали едва ли не ценнее оригинала.

Этому в значительной степени способствовал его первый брак с Генриеттой Кюхлер, падчерицей дессауского (Земля Саксония-Анхальт) фармацевта Гезелера, которого Ганеман характеризовал как знающего свое дело аптекаря[2].

Пробудившийся фармацевтический менталитет Ганемана заложил основы его ортодоксальных представлений о ранее неизведанных возможностях фармакотерапии как альтернативе бытовавшим медицинским практикам с их варварскими, истощавшими больных методами: лишением сна и трепанацией черепа при шизофрении, мигрени (лоботомия), прижиганием геморроя раскаленным железом и другими видами прижиганий, внутрикостной кануляцией (пробивание костей иглами большого диаметра), кровопусканиями, рвотными процедурами, нарывными пластырями, лечением анальных свищей грубой веревкой, назначением больших доз потогонных или слабительных средств и пр.

Все это приводило в уныние, порождало ощущение беспомощности и бесперспективности лечебного дела: Ганеман постепенно стал отходить от медицинской практики, погружаясь в литературную работу и переводы.

В 1790 г., переводя очередную статью из трактата эдинбургского профессора Уильяма Каллена Materia medica ("Лекарствоведение") о действии известной еще перуанским инкам хины, он обратил внимание, что описанные симптомы отравления ею сходны с таковыми при заболевании малярией, которую когда–то он перенес сам. Изучая другие медицинские трактаты, Ганеман обнаружил, что врачи и ранее встречались с подобным явлением: схожие наблюдения он нашел в трудах Гиппократа, Галена, Парацельса, арабских врачей. Так, например, уже было известно, что белладонна, способная оказывать лечебное действие при нарушениях мозговой деятельности, сама вызывала симптомы, сходные с заболеваниями мозга: таких примеров в литературе Ганеман почерпнул немало.

Информация о действии хины особым образом сказалась на поисках Ганеманом эффективных и щадящих путей фармакотерапии: уж очень нагляден был этот пример. Пойдя на небезопасный, самоотверженный эксперимент, он испытал на себе близкое болезненное состояние после принятия больших доз препарата хины. В результате Ганеман пришел к мысли, что обнаруженный феномен может стать основой поиска и применения доступных средств лечения, не приносящих страданий больному.

Находясь под впечатлением своего эксперимента с хиной и руководимый шестилетним лечебным опытом, наблюдениями и удивительной прозорливостью, он предлагает своим коллегам ключ к успешному пользованию лекарственными свойствами материальных объектов (химических веществ) не в виде какой–либо надуманной теории или системы, а как факт, в форме следующего простого и ясного опытного правила: "нужно применять против болезни, подлежащей излечению, такое лекарственное вещество, которое способно вызвать другую наиболее сходную искусственную болезнь, и первая будет излечена: подобное купировать подобным".

Известный практический случай гомеопатического пособия, подтверждающий выдвинутую гипотезу, связан с применением Ганеманом белладонны во время эпидемии скарлатины. Заметив чрезвычайную схожесть симптомов ее применения с симптомами отравления белладонной, он с успехом использовал последнюю для лечения большой многодетной семьи, заболевшей скарлатиной. Более того, он обратил внимание на то, что не успевшие заболеть дети, получив приготовленный им для других целей препарат белладонны, сумели избежать заражения. Свою первую успешную гомеопатическую профилактику автор представил в работе "Лечение и профилактика скарлатины", (1801 г.)[3].

Так в опытном и креативном мозгу неутомимого естествоиспытателя, врача и химика с фармацевтическим мышлением возник и сложился уникальный по тем временам метод лечения, споры об эффективности и приемлемости которого продолжаются по сей день.

Впервые Ганеман обнародовал свои мысли в 1796 г. в известном медицинском "Журнале Гуфеланда" под названием "Опыт нового принципа для нахождения целительных свойств лекарственных веществ" с тем, чтобы коллеги по профессии могли беспристрастно оценить его новый подход к фармакотерапии.

В 1805 г. на латинском языке им были опубликованы результаты опытов по действию различных лекарств на здорового человека, где впервые было упомянуто слово "гомеопатия": так Ганеман назвал свою новую терапию — Homeo (аналогичное) pathy (страдание).
------
[1] https://1796web.com/homeopathy/biography/hahnemann_dissertations.htm
[2] https://1796web.com/homeopathy/history/ameke3.htm
[3] http://www.kulyk.org/forum/viewtopic.php?t=1113